еврейский кишинёв прикрепленные посты

Михаил Танич

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

Михаил   Т А Н И Ч

(наст. фам. Танхилевич)

1923 —  2008

Поэт-песенник

 

ПРОЩАЙ, МЕСТЕЧКО КИШИНЁВ

Муз. Миша Мармар

 

Тает предутренний мрак и спозаранку

Ходиков бег по кривой неудержим

Бросим им этот тик-так на раздербанку

Эти смешные часы на русский ланжин.

 

Эти часы и вправду смешные,

Эти часы – русский ланжин

Прощай, местечко Кишинёв!

Столица дней моих и снов

А за спиной аккордеон

Играет старенький шансон

Играет что-то мне вдогон.

 

Город Нью-Йорк как в кино часто мне снится

И уезжать из него я не готов.

Город Нью-Йорк – он давно не заграница,

Но я честно скажу – не Кишинёв.

 

Эти часы и вправду смешные,

Эти часы – русский ланжин

Прощай, местечко Кишинёв!

Столица дней моих и снов

А за спиной аккордеон

Играет старенький шансон

Играет что-то мне вдогон.

0
Теги: , , , ,

Зиновий Столяр

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

З И Н О В И Й   С Т О Л Я Р  

(наст. имя Залман)

1924 – 2014

Музыковед, музыкальный критик и публицист.

Заслуженный деятель искусств Молдавской ССР

 

МОИ БОЮКАНЫ

 

В зимнюю стужу и в летний зной

Я по земле прошагал немало,

Но ни разу так не бывало,

Чтоб забыл Кишинёв родной.

И лишь встречи время настало —

Птицей быстрой мчусь к тебе,

город мой.

Есть в Кишинёве район такой,

Имя красивое: Боюканы.

Боюканы — клёны, каштаны,

Небо ясное над тобой.

Боюканы — высятся краны,

Хорошеешь с каждым днём,

город мой.

Зелень, прохлада озёр, покой,

Радость на лицах, у всех сияет.

Щедрым сердцем город встречает

Всех друзей из семьи большой.

Белый аист песню слагает

О тебе, твоей судьбе

город мой.

0
Теги: , , , ,

Игорь Солонков

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

ИГОРЬ СОЛОНКОВ

 

БЛЮЗ О ЛЮБИМОМ ГОРОДЕ

I

Пушкин тихо по-зрительски

В парк с колонны глядит

Бессарабский и питерский

Прорицатель пиит.

Вот, кому дела нет,

Что внутри, что во вне,

И тут ведь дело даже не в Пушкине, нет

Дело скорей во мне.

 

II

Львы во сне пострадали,

Львам не встать в полный рост,

Не гром баталий, а детский сандалий стер

Хребты им и мраморный нос.

Не разбудит их гром

Африканских корней,

И тут ведь дело даже не в мраморе львов,

Дело опять во мне.

 

III

Не понять нашу нацию,

Верным курсом идя

Ведь вот попали в эмиграцию

Из дома не выходя.

Где-ж ты Родина-мать

Груды мертвых камней

И тут ведь дело даже не в Родине, нет

Дело опять во мне.

 

IV

Мы жиды, мы татары

Взвейся крест над толпой

Лишь бы Штефан чел Маре меч

Не вытаскивал свой

Хорошо в США, хорошо где нас нет

И тут ведь дело даже не в Штефане, а

Дело опять во мне

Черно-белым кино город вижу во сне

И тут ведь дело даже не в городе, но

В городе и во мне.

Солонков, Игорь. Блюз о любимом городе // Под пряным солнцем Кишинёва. – Кишинэу: Б.и., 2017. – С. 213

0
Теги: , ,

Александр Соломонов

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Александр СОЛОМОНОВ

Альпинист, кандидат физико-математических наук, бард,

сочинитель музыки, исполнитель авторских песен.

ШИЗИНО

Много странностей и совпадений

Ожидает на каждом шагу.

Я, конечно, ребята, не гений,

Но сложить пару строчек могу.

Я ж не нашей романской породы

И почти что совсем не еврей.

Мне моральные чужды уроды,

А причёска, увы, из бровей.

Я же не «же си па» по-французски,

Кроме там «же не ма па сис жур».

Я пишу и читаю по-русски,

Два стакана и дым в абажур.

Но однажды, когда за границу

Я собрался на мир посмотреть,

Опозорил родную столицу

Не на четверть, а сразу на треть.

А я как завороженный

Гляжу на мир в окно,

А мне червяк таможенный:

«Так Вы из Шизино»

«Да нет из Кишинёва я»

И паспорт в рожу, но…

«Что за столица новая?

Где ваше Шизино?»

Тут я призадумался всё же

И земля поплыла из-под ног.

Неужели заметно по роже?

Я ж всё время старался, как мог.

Я же сущность убогую прятал

За улыбку кашне и пиджак,

Но надежду оттяпал, ребята,

Этот гнусный таможенник Жак.

И напала до горького вздоха

На меня вековая печаль.

Это как же просёк он, пройдоха?

Любознательный ты наш, Рошаль.

Что на мне, как на всех наших лицах

Неизменно и вечно клеймо,

Да такое, что в пору напиться

Мы ж из бывшей страны Шизино.

Не вымолвить ни слова,

Весёлое кино.

Выходит так, что снова Мы все из Шизино.

И не причём столица

Обидно, что давно

Мелькают наши лица,

И все из Шизино.

Соломонов, Александр. Шизино // Под пряным солнцем Кишинёва. – Кишинэу: Б.и., 2017. – С. 211.

 

0
Теги: , , , ,

Адела Розенштрах

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

АДЕЛА РОЗЕНШТРАХ

др. филологии

КИШИНЁВСКИЙ ВАЛЬС

По улице Кузнечной бродили мы с тобой,

А трели птиц беспечных – над нашей головой.

Как лето быстротечно: на радость детворы

На улице Кузнечной жгут из листвы костры…

Наверно, каждый встречный запомнил нас с тобой:

Маршрутом бесконечным мы шли к тебе домой.

На улице Кузнечной мы вновь с тобой вдвоем,

Зовет нас Светом Вечным давно снесенный Дом…

Мелькает… и струится, пылинками клубится,

Грустит, и веселится, и золотится свет.

Молдавская столица, которой равных нет!

Осень ранняя в Молдове, Осень ранняя в Молдове,

Будто дойна, как легенда, словно дар в судьбе –

Этот Вальс о Кишиневе я дарю тебе!

ВНУЧКА ДОКТОРА ФРАДИСА

«МЕМУАРЫ»

Фрагмент

Внучкой доктора Фрадиса — прежде всего — а потом уже дочкой своих родителей я привыкла считать себя с раннего детства. Этот статус не просто устраивал меня, но, признаюсь честно, вселял в сердце веселье и гордость. Знакомясь с кем-то из взрослых, я, называя свое имя и фамилию, неизменно добавляла — «внучка доктора Фрадиса».

Это был вроде титула: «княжна Тараканова» или «принцесса Клевская». Кроме того, такое самоощущение помогало мне правдиво отвечать на совершенно идиотский, но чрезвычайно любимый многими дядями и тетями вопрос: «А кого ты больше любишь, девочка, маму или папу?»

«Дедушку!»- отвечала я без малейшего сомнения, слегка ошарашивая неожиданным ответом чрезмерно любознательных представителей старшего поколения. Греться в лучах дедушкиной славы было легко и приятно. Лишь одно упоминание о докторе Фрадисе рождало на лицах незнакомых людей улыбку, вызывало у них радостное волнение и пламенное желание рассказать о нем его внучке, а порой помогало выходить с достоинством из щекотливых ситуаций.

Подтверждением могут служить некоторые эпизоды моего светлого отрочества и ранней юности. Один из них связан с посещением синагоги.

В Кишиневе до войны было множество синагог: помимо главной, сгоревшей из-за большого пожара, существовали и цеховые синагоги ремесленников: кожевников, виноторговцев, скотопромышленников. Одной из самых красивых считалась синагога стекольщиков. Но в то время, о котором идет речь, от всего былого великолепия оставалась лишь одна, не слишком большая синагога, расположенная в маленьком переулке недалеко от нашего дома, куда примерно за полтора месяца до Песаха евреи нашего города начинали относить муку для выпечки мацы. Для выполнения столь важной миссии семья выбрала меня. С громадным пакетом белой муки в руках и заслуженным чувством гордости за порученное дело явилась я в синагогу и стала ждать своей очереди.

И тут /впоследствии это будет неоднократно повторяться!/ мой вздернутый нос на круглом щекастом лице сослужил мне дурную службу… Какой-то бедно, но чисто одетый седобородый худенький старичок обратился к сидевшей с ним рядом пышной брюнетке средних лет, ярко выраженного иудейского типа внешности, наряженной в темно-вишневый вязаный жакет, и вежливо спросил: «Мадам Голковский, Вы не знаете случайно, что здесь делает эта шиксалэ?»

«Какая шиксалэ? Вот та? В клетчатом платочке? Наверное, хозяева евреи послали!» — живо откликнулась мадам Голковский.

Беседа шла явно обо мне. Я не улавливала всех деталей, так как разговаривали они на идиш, но главное поняла правильно и мгновенно отреагировала:

«Я не шикса… Я, как все тут, муку для мацы… Сами вы — шиксы! А я — внучка доктора Фрадиса!»

Это была неслыханная грубость, но почему-то реакция оказалась совершенно противоположной тому, чего я ожидала. Маленький старичок заметно смутился, а мадам Голковский неожиданно проворно подбежала ко мне и, обнимая, крикнула:

«Будьте же людьми, пропустите ее без очереди, ребенок уже замучился ждать».

И очередь не возражала. Ведь речь шла о внучке доктора Фрадиса, который лечил мужчин, женщин, детей, старух, младенцев и стариков и у доброй половины из них не брал ни копейки за лечение.

Из моральных соображений он никогда не брал денег у медиков любого ранга, соседей, знакомых наших знакомых, солдат, у всех тех, кто жаловался на бедность, а также, разумеется, у родственников, друзей и приятелей.

Дело в том, что дедушка, проводивший ежедневно помногу часов в Республиканской больнице, где постоянно «вел» самых тяжелых пациентов отделения, возвращаясь домой, отнюдь не заканчивал свой рабочий день. Завершив туалет и на редкость легкий ранний ужин в течение получаса, он начинал прием больных, лечившихся у него частным образом. Последний больной покидал его кабинет около одиннадцати, когда за окном царила темнота, победить которую не могли редкие на нашей улице фонари. А в кабинете свет горел до полуночи: дедушка читал и конспектировал статьи о проблемах дерматологии и венерологии из российских, немецких и французских медицинских журналов /когда его не стало, толстые стопки конспектов, а также подшивки журналов вместе с дедушкиной прекрасной профессиональной библиотекой я передала Молдавскому Медицинскому Обществу/.

Зная расписание доктора Фрадиса не хуже его домашних, больные приходили заранее и дожидались начала приема, сидя на соединенных между собой деревянных стульях, в длинном коридоре, откуда дверь вела прямо в кабинет.

Когда бы я не возвращалась из школы, или из библиотеки, или с заседаний литературного объединения старшеклассников, или от репетитора-физика, меня встречали и провожали заинтересованные взгляды пациентов. Я шла сквозь них, чувствуя себя провинившимся солдатом-новобранцем, вызванным перед строем для получения наказания. Неясно, по какой причине, но до конца десятого класса я постоянно ходила с длинной, туго заплетенной косой с коричневой вплетенной в нее атласной лентой, тяжело лежавшей сзади на пальто или свитере, подобно толстой палке сервелата, и с большим портфелем в руке, безжалостно тянувшим меня вниз. И тот вечер, ничем не отличавшийся от других, я вряд ли бы запомнила, если б не громкий, горячий, возмущенный шепот какого-то мужчины за моей спиной:

«Такая молодая, а уже ходит к доктору Фрадису…»

«…И не говорите! Родители, бедные, растят ребенка, растят, а оно вон как выходит… Ищут дочку, а она…» — запричитал в ответ чей-то плаксивый женский голос.

Притвориться, что не слышу, и промолчать было выше моих сил. Я медленно повернулась к сидящим больным и, сдерживаясь изо всех сил, чтоб не закричать на них, /ведь это все-таки взрослые люди!/ я произнесла, что называется «из глубины души»:

«Шулим Кивович Фрадис, доктор Фрадис, который вас лечит, — мой дедушка, понимаете, дедушка! Я здесь живу!»

0
Теги: , , ,