Категория RU

Гена-Ханох Маловацкий

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

ГЕНА-ХАНОХ МАЛОВАЦКИЙ

До отъезда в Израиль, а это, напомню, произошло в 1980-м, мне очень часто доводилось бывать в Кишинёве. Я работал главным инженером автобусно-таксомоторного парка № 7 города Сороки. Наше министерство, которое часто приходилось посещать, располагалось на улице Котовского, кроме того, я часто наведывался в проектные институты, так как наше предприятие непрерывно строилось и развивалось. Так что я хорошо знал Кишинёв. Но за эти годы многое изменилось. И вот, благодаря Ирине Шиховой, я как бы снова знакомился с этим городом, с его новыми достопримечательностями. Но обо всём по порядку.

Первым делом мы поехали на старое Еврейское кладбище на Скулянке. Вход − с улицы Милано №1. Ещё задолго до поездки в Молдову я получил сообщение, что люди, у которых родственники похоронены на кладбище, должны платить некий налог, начиная с 1995 года. Я тогда же связался с комбинатом похоронных услуг, который собирает деньги, и мне объяснили, что эти средства идут на поддержание некрополя в нормальном состоянии. Я переслал требуемую сумму. Каково же было моё разочарование, когда я увидел, что из-за буйной растительности, скопившейся за много лет, подход к памятнику очень затруднён. Приходилось пробираться, как сквозь джунгли.

Но вернёмся к экскурсии по Кишинёву. Наш всезнающий гид показывала нам как бы два города. Один − тот, который сегодня живёт, работает и развивается. Другой был «городом, которого нет». Это памятные места жизни многих поколений еврейской общины. Кое-что сохранилось, кое-что пытаются воссоздать… Красива улица имени Штефана чел Маре, бывшая Ленина, центральный проспект города. Но стоит отойти от неё в сторону на 2-3 квартала − и картина меняется. Особенно неприятно видеть разбитые тротуары. Как потом мне рассказали, за состояние проезжей части отвечают городские власти, а за состояние тротуаров – сами хозяева домов. И во многих местах тротуары выглядят очень запущенными. Если на улице располагаются гостиница или магазин, то и тротуар перед ними нормальный и ухоженный. Но не похож на тротуары у соседних домов и даже не обязательно находится с ними в одной и той же плоскости. А вот рядом расположены жилые дома, хозяева которых не имеют возможности или желания отремонтировать и поддерживать тротуар в хорошем состоянии. Там, в лучшем случае, не будет ямы, в худшем – можно оступиться и даже покалечить ногу! Абсолютное большинство улиц переименовано. Даже всезнающий наш гид не всегда знала, в честь кого названа улица. На многих домах мраморные мемориальные доски. Большинство имён, выбитых на них, я никогда раньше не слышал.

«Город, которого нет…»

Как известно, по переписи населения Российской империи в 1897 году, население Кишинёва составляло 103 483 человека, из которых евреев было – 49 829 (46 %), по другим данным – 50 237 (46,3 %), русских – 29 299 (27 %), молдаван – 19 081 (17,6 %). Таким образом, город был полуеврейским или, точнее, еврейско-русским. К моменту оккупации Молдавии Советским Союзом в 1940 году население Кишинёва незначительно изменилось (всего проживало 110 тысяч, евреев среди них было 41 405, или 37 %). В 1970-м еврейское население столицы Молдавии составляло 49 910. Но вскоре началась массовая репатриация. И уже к 2004 году еврейское население в городе резко снизилось и составляло 2603 человека. А с 2013-го евреи, проживающие в Кишинёве, уже относятся к категории «др.» и в статистике отдельной строкой не выделяются. Сейчас еврейского Кишинёва уже нет. Зато появились «еврейские места» и памятники, которые должны, по идее, увековечить память о крупной еврейской общине и о евреях, некогда проживавших здесь.

Итак, наша экскурсия начинается с памятника жертвам Кишинёвского погрома 1903 года. Накануне поездки мы взяли с собой из дому большое количество поминальных свечей и камешков. По еврейскому обычаю, как вы знаете, после посещения могил оставляют камешки. Это сообщение семьям усопших о том, что память об их родных хранят и навещают их могилы. На всех памятниках мы зажигали свечу, произносили молитву «Алиат лэ-кэвэр» (Подъём к могиле) и оставляли камешки.

Наш гид не довольствовалась только рассказом о погроме, но и повезла нас к дому № 13 по улице Азиатской, где особенно жестоко бесчинствовали погромщики. Русский писатель-публицист Владимир Короленко писал: «В доме № 13 убивали толпой беззащитных людей, убивали долго, среди людного города, точно в тёмном лесу. Трупы налицо… Мораль ясна для всякого, в ком живо человеческое чувство. Но во многих ли оно живо? Этот тяжёлый вопрос встаёт невольно, когда видишь то, что мне пришлось увидеть в Кишинёве…».

А затем мы приходим с Ириной к памятнику жертвам Кишинёвского гетто. Оно было создано в начале августа 1941 года по распоряжению военного губернатора Бессарабии Константина Войкулеску, представителя королевской Румынии. Эта страна, напомню, с 1941 по 1944 год являлась союзницей нацистской Германии и активно выступала против «власти жидов и коммунистов». По договору между Германией и Румынией было создано также губернаторство Транснистрия, в которое входила левобережная Молдавия со столицей вначале в Тирасполе, а затем в Одессе. Управление Транснистрией Германия также временно передала Румынии. Все еврейские депортации, создания гетто, расстрелы евреев осуществлялись румынской армией под надзором и при участии немецкого гестапо.

Там, где когда-то был центр Кишинёвского гетто, установлен памятник, на котором на трёх языках: русском, румынском и идише − написано: «Мученики и жертвы Кишинёвского гетто! Мы, живые, помним о вас». Символично, что мемориал расположен на улице Иерусалимской. Название улице было дано в 1996 году в честь 3000-летнего юбилея столицы Израиля и евреев всего мира − города Иерусалима.

На площади возле железнодорожного вокзала – памятник жертвам всех депортаций коммунистического режима в 1940-1941 и 1949 годах. Я далёк от того, чтобы претендовать на знание скульптурного искусства. Поэтому скажу проще: идея правильная, но исполнение мне не понравилось. Памятник изображает поезд, в котором измученные люди. В центральной части монумента фигуры людей даны в полный рост, но постепенно они становятся всё меньше и дальше как бы сливаются с деталями поезда, превращаясь в куски металла.

Летом 1941-го среди депортированных «кулаков» находилась и моя семья*. Отца отправили в тюрьму городка Ивдель, Свердловской области, где он умер. А меня с мамой – в Омскую область. Очень многие дети и женщины умерли в ссылках. Замечу, что из детей нашего вагона я – единственный, кто остался в живых. Депортации подлежали «социально чуждые» лица независимо от их национальности. Но что поделать, если большинство евреев оказались инициативными, предприимчивыми и, естественно, состоятельными людьми?! Поэтому в Молдавии еврейская община сильно пострадало ещё до начала войны. На центральной площади Кишинёва, возле «Белого дома» установлен камень, где указано, что на этом месте будет воздвигнут памятник «жертвам сталинских репрессий». Но когда и кем − неизвестно.

Крупнейшая кишинёвская синагога и богадельня рабби Цирельсона при ней, построенная на рубеже ХIХ и ХХ веков, превратились в руины. Есть идея их восстановления. Но для кого? В годы советской власти они совершенно не ремонтировались и теперь имеют ужасный вид (как после бомбёжки). На заборе, огородившем здание, кто-то постарался, вырезал трафарет и написал красной краской: «Кишинёвцы! Все на восстановление родного города!». Этот призыв воспринимается сегодня как «чёрный» юмор. Такие плакаты были развешаны или написаны от руки на стенах разрушенных домов сразу же после войны в 40-ые годы. Сейчас в Кишинёве их пишут возле развалин. Но кто их видит и кто читает? Главное – кто возьмётся их восстановить? А таких развалин – много…

* * *

Мы посетили действующую синагогу – хабадскую, расположенную на улице Хабад-Любавич (бывший Якимовский переулок). Большая Хоральная синагога, построенная в 1913 году, была основательно переделана в 1945 году и превращена в русский драматический театр имени Чехова. ХАБАД, как и во всём мире, очень активен в Кишинёве. Вот есть даже улица Хабад.

Читатель, наверное, заметил, что, в основном, я описываю «достопримечательности» (если их можно так назвать), которых не было (или на которые не обращали внимания!) в советские времена. Но есть одна достопримечательность, которая была уже тогда. Это Комсомольское озеро. Сейчас оно называется «Валя морилор» (Долина мельниц), первое название озеро получило якобы за то, что было возведено комсомольцами в 1951-1952 годах. Я (да и не только я!) очень любил гулять там. Уж куда-куда, а на Комсомольское озеро мы с Ириной Шиховой поехали. Оно мне запомнилось большим (34 гектара) и полным воды. Рядом с лестницей, что спускалась к воде, были каскады, по которым постоянно стекала вода (из ручья Дурлешты, правого притока реки Бык). Ночью каскады подсвечивались разноцветными огнями. Вокруг озера тянулись аллеи парка, в одном месте располагалась лодочная станция.

Всего этого я сейчас не увидел. Оказывается, городские власти приняли решение осушить и очистить озеро. Были начаты работы, но, как это часто бывает, из-за нехватки денег «процесс остановили». В 2011 году решили вновь заполнить озеро водой. То ли не до конца заполнили, то ли я что-то подзабыл, но озеро мне показалось намного меньшим того, что запечатлелось в моей памяти. А о благоустройстве лучше не говорить.

Всё, что нам показала Ирина, все её рассказы и объяснения были очень интересны, поэтому не удивительно, что сама экскурсия заняла несколько больше времени, чем планировалось заранее. Спасибо тебе, Ирина, за те богатые впечатления, которые ты нам подарила

Гена-Ханох Маловацкий. Не забудем о своих корнях.

0
Теги: , ,

Михаил Хазин

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

Михаил  Х А З И Н

р. 1932

Писатель, журналист, детский поэт и переводчик.

ВИЗИТ В КОСТЮЖЕНЫ

Но сначала несколько слов о том месте, куда мы направлялись. Вообще – то Костюжены – южный пригород Кишинёва, трудовой посёлок, утопающий летом в зелени, зимой – в сугробах… Во всей Молдове посёлок этот ещё с начала двадцатого века известен и славен своей ментальной клиникой. А в просторечии слова «Костюжены» и «сумашедший дом» стали почти равноценными по смыслу… Лечебница в Костюженах – не одно отдельное здание, а целый городок с десятками приземистых корпусов, каждый – с решётками на окнах, запорами на дверях, которые, впрочем, не бросаются в глаза. Но двери этих корпусов не откроешь простым нажатием ручки. Они слушаются только ключа, который, как правило, в руках санитара. Обстановку скрашивает множество тенистых акаций, каштанов, клёнов, аллей и асфальтированных дорожек.

На главной площади лечебницы, сразу за центральными воротами и перед административным корпусом, высился в ту пору монумент. Пьедестал, а на нём выкрашенная золотой краской фигура лысого вождя с простёртой в сторону воли рукой. Здесь, на этом клочке душевнобольной земли, он, пожалуй, был более уместен, чем во многих других роскошных местах нашего безумного мира, где высились памятники этому кумиру.

Визит в Костюжены // Хазин, Михаил. Еврейское счастье: Записки для друзей. – Б.м.: Hermitage Publishers, 2007. – С. 172 – 182.

 

«МЕСТА, МИЛЫЕ МОЕМУ ВООБРАЖЕНИЮ…»

… Центр Кишинёва находился тогда близ реки Бык, заболоченной и петлистой, но тем не менее уставленной мельницами, запрудами. Мазаракиевская церковь, с примыкающим погостом, смотрела со взгорка своего на улицы города, словно сквозь завесу легенд и тайн.

Впрочем, заграничные путешественники, посещавшие в ту пору Кишинёв, не раз выказывали недоумение: почему это город? На территории Кишинёва было полным – полно посевов; сёла, легшие в основу города, ещё не сомкнулись; а в зазорах между ними шелестели сады, источали зловония болта, лоскутным одеялом стелились делянки.

И хотя изрядная часть горожан ещё обитала в бурдеях – так по – местному именовались землянки, — цивилизация насмешливо напоминала о себе. В 1882 году на Кишинёвских улицах было установлено 33 керосиновых фонаря для вечернего освещения… Правда, чиновникам городской думы вменялось в обязанность высчитывать по календарю, когда будет полнолуние, дабы в оные ночи фонарей зря не засвечивать…

По вечерам бедный кишинёвский театр кое-как освещали сальными свечами. Бежавшая из Ясс, от этерии, труппа немецких актёров декламировала Коцебу…

Хазин, Михаил. «Места, милые моему воображению…» // Ветка Иерусалима. – 2000. — № 2. – С. 385 – 402.

 

ВЕЧНАЯ ОТМЕТИНА

Рассказ о доме на Щусева 65

Есть в Кишинёве много домов покрасивее и значительнее, я же испытываю особую привязанность к старому одноэтажному дому на углу Пушкинской и улицы Щусева.

Он стар, но добротен, неярок, но, как мне кажется, исполнен собственного достоинства. Здание построено из некогда белого пиленого камня. С годами стены сделались дымчато-серыми, словно впитали в себя и копоть времени, и гарь бомбёжек, обстрелов.

Сразу же после войны, когда в Кишиневе уцелевшие здания можно было сосчитать по пальцам, здесь открыли публичную библиотеку. Всего две мраморные ступеньки вели к тяжелой рeзной двери, которая в свою очередь вела в читальный зал мест на пятьдесят.

На наружной стене, справа от массивной двери, — темно-бурой масляной краской наспех написанные слова: «Осмотрено. Мин нет. Лейтенант Кутепов».

Такие надписи сохранились на многих кишиневских зданиях, только фамилии лейтенантов были разными. Выведенные грубыми, какие оказались под рукой, кисточками, не способствующими изяществу шрифта, эти взрывчатые буквы войны потом нежданно-негаданно стали неким образцом и эталоном для художников: этими огненными письменами, подражая неискусным в художестве саперам, искусные шрифтовики уже десятки лет выводят названия фильмов и книг о войне.

«Осмотрено. Мин нет. Лейтенант Кутепов». Привычные эти отметины как бы стали частью городского фона, утратили жгучесть и, ничего не поделаешь! — в какой-то мере примелькались.

Скользнув по ним взглядом, мы уже не задумываемся, что дома, руины, улицы нашего города несколько десятилетий назад были минным полем, грозили смертью на каждом шагу.

Правда, каждому из нас, наверно, жалко, что время неумолимо сводит на нет эти отметины. Однако надо воздать им должное: с поистине боевым упорством сопротивляются они дождям, снегам, выветриванию. Вызванные к жизни требованиями воинских приказов, они, похоже, решили выстоять и прорваться в вечность.

Но вернусь к дому, о котором начал говорить. Для республиканской публичной библиотеки в 60-е годы построили специально предназначенное здание, и в доме на Пушкинской угол Щусева обосновалась библиотека для детей и юношества. На серой стене рядом с выцветшими словами об отсутствии мин не замедлила появиться другая бессмертная надпись, на этот раз сделанная мелом: Витя+Люда=Любовь.

Прохожу недавно по Пушкинской и вижу — у стены возле надписей стоят двое рабочих в спецовках… У одного рабочего в руках какая-то ветошь, у другого стамеска или сверло. Я подошел поближе. Человек с ветошью в руках старательно вытирал написанное мелом уравнение Витя+Люда=любовь.

Неужели та же участь постигнет и метку фронтовых саперов?

— Наводите порядок на фасадах?

— Наводим.

— А что будет с этой надписью?

— А вы как думаете?

— Боюсь, вдруг затрете…

— Разумеется, прямо сейчас и затрем…

— Нет, в самом деле?

— Что вы, мы совсем наоборот, — и он показал мне прямоугольный кусок стекла, прислоненный внизу к стене.

Я понял: они протирали стену, снимали все лишнее, реставрировали надпись сапёров и для пущей сохранности прикрывали её пластинкой стекла, привинченного к серому ракушечнику. Получалась своеобразная мемориальная доска.

Недавние опасения уступили место искренней признательности.

— От кого же вы работаете? Кто поручил?

— Министерство культуры…

Мужчина закурил, повернулся ко мне и уже иным, не шутливым тоном добавил:

— Я ведь и сам фронтовик. Неужели, думаете, я бы стал соскабливать со стен такие вечные отметины?

….Есть в Кишинёве много домов помоложе и красивей, но этот мне по-особому дорог.

НОВЫЙ ИСТОЧНИК — КИШЛА НОУЭ — КИШИНЭУ

Там Кишинев. За тем холмом

Таится молча, как загадка.

Историческое название Кишинева, по мнению лингвистов, восходит к архаичному слову «кишла», означающему источник, родник, поселение. Есть и такой вариант перевода: «кишла» — это овчарня. За неполных шесть веков своего существования Кишинев (Новый источник), по началу служивший водопоем для овечьих отар, пожил и под оттоманской властью, потом стал опорным пунктом молдавского княжества, потом центром Бессарабии, российским губернским городом, затем румынской провинцией, затем столицей Советской Молдавии и, наконец, стольным городом независимой Молдовы.

В этом городе с очень переменчивой судьбой я прожил больше пятидесяти лет. Помню послевоенный Кишинев, еще лежавший в руинах. Помню надписи растекающейся краской на стенах немногих уцелевших домов, торопливо сделанные крупными буквами: «ПРОВЕРЕНО. МИН НЕТ», а под ними подписи — звание и фамилия проверявшего сапера.

И вместе с тем город пестрел новостройками. Обогащался центрами просвещения, искусства, науки: выросли корпуса республиканской Академии наук, здание Театра оперы и балета, телевизионная вышка вонзилась в небо над городом. В Кишиневе открылся молодой университет, студентом которого, между прочим, стал и я. В нем получили возможность обрести высшее образование сельские юноши и девушки, дети молдавских крестьян той поры, когда еще и колхозов в Молдове не было. Зато выселения «вредных элементов», кулаков в Сибирь уже имели место.

Было среди студентов и немало таких орлов, кто пробовал пробиться в Московский университет и другие престижные вузы, но там не прошли по конкурсу и как бы вынужденно осели в Кишиневе. Среди этих ребят попадались такие, что высокомерно относились к своей молодой alma mater. Помню, на стене студенческого туалета даже появилась уничижительная надпись: «Кто не знает ни гу-гу, попадает в КГУ». На самом деле все обстояло не так уныло. Казалось бы, молодой провинциальный вуз. Но уже среди первых его выпускников были люди, ставшие известными в стране — ученые, поэты, писатели, киношники: Виктор Кочетков, Юрий Черниченко, Виктор Казаков, Павел Сиркес и немало других. Они учились на русском отделении филологического факультета. А из выпускников молдавского отделения нашего факультета, как правило, приехавших в город из сел, выросла и сформировалась значительная часть творческой интеллигенции Молдовы, ее общественных и государственных деятелей. Возрожденный к жизни Кишинев щедро одаривал нас знаниями, любовью, романтическими порывами.

Плодотворно действовало литературное объединение при газете «Молодежь Молдавии», которое возглавлял умелый воспитатель литературной молодежи поэт Кирилл Ковальджи. В обсуждениях, диспутах, спорах юношей и девушек, входивших в эту группу, прошли первоначальную закалку такие одаренные авторы, как Светлана Якир, Валерий Гажиу, Рудольф Ольшевский, Ефрем Баух, Валерий Майоров и другие. Заглядывал к нам на огонек и Эмиль Лотяну.

На каждом этапе своего развития Кишинев всегда был городом пестрым, многонациональным, разноплеменным. Как и весь этот край, названный летописцем «землей на пути всех бед». Говоря словами Пушкина, «какая смесь одежд и лиц!» Я еще помню цыганский табор, располагавшийся где-то на городской окраине. Художник Илья Богдеско, работавший над иллюстрациями к пушкинским «Цыганам», в таборе нашел девушку, чей облик помог ему создать пленительный образ Земфиры.

Часть кишиневской молодежи пыталась вырваться из родного гнезда в Москву, Питер, полагая, что Кишинев — более удобный и уютный город для доживания на склоне лет своего земного срока, чем для старта в большую жизнь. Но и беспокойные души, рвавшиеся в гущу кипучей жизни, сохраняли привязанность и любовь к Кишиневу с его размеренной, вишневовиноградной, баклажанно-перечной атмосферой. Помню это по собственному опыту. Всегда был рад из дальних поездок, командировок вернуться в родную гавань, как ни уступал Кишинев по размаху мегаполисам, мощно манившим романтичные юные души.

Если бы столицы стран, существующих на земном шаре, вздумали устроить Конкурс Красоты, наподобие проводимого международного состязания красавиц разных континентов, то, откровенно говоря, Кишинев вряд ли мог бы рассчитывать на призовое место. Архитектурой и памятниками он не очень богат, хотя есть в нем сооружения Опекушина, Бернардацци, Щусева, Плэмэдялэ. Все же, все же Кишинев запомнился мне таким привлекательным, прелестным, особенно в какие-то его сезоны или моменты, что не сберечь в душе любовь к нему невозможно.

Сама природа — фантастически щедрый дизайнер этого уютного южного города. Кишинев излучает море обаяния летом, когда его проспекты и переулки тонут в зелени бульваров, парков, садов. Осенью, когда сам воздух его насыщен ароматом виноградных выжимок, а на голову тебе то и дело, как благословение с неба, слетает с клена, каштана, акации золотой невесомый лист. И зимним вечером, укрытый белоснежным покрывалом, присыпанным метельным созвездием снежинок. И весенним утром, когда птичьи трели славят нарождающийся день, когда за твоим окном цветут вишни, черешни, абрикосы, персики и пробужденные жизненные соки в таинственном безмолвии весны вершат свой титанический труд.

А если от местных прелестей перейти к размышлению о том, как выглядит Кишинев на арене истории, какова его известность в мире, я бы из многих возможных вариантов выбрал и подчеркнул три пункта, которые кратко обозначу.

Пункт первый. Кишинев — пушкинский город. Три года своей недолгой жизни Александр Сергеевич провел в кишиневской ссылке (1820-1823), в Бессарабии, отвоеванной у Турции совсем незадолго до прибытия туда Пушкина […] В творческом отношении годы ссылки поэта в Кишинев, под начало генерала Инзова, были очень плодотворны. Заодно с последовавшей потом мировой славой Пушкина получил известность в мире и Кишинев.

Пункт второй. Кишиневский погром в самом начале XX века, в пасхальные дни 1903 года, прогремел на весь мир. На этот раз Кишинев печально прославился как город кровавой резни, разразившейся при внешнем невмешательстве властей. В результате этих событий в Кишиневе само русское слово «погром» получило всемирную известность, вошло в словарный состав многих иностранных языков […]

И в третий раз «новый источник, кишла ноуэ» напомнил миру о себе, когда после удаления Никиты Хрущева с исторической арены скромный город Кишинев взамен дал из своей глубинки двух новых генсеков, двух новых глав Советского государства — Леонида Брежнева и Константина Черненко […]  Леонид Ильич в годы, когда был лидером Молдовы, запомнился тем, что проявил заботу о благоустройстве Кишинева, о развитии культуры, спорта, особенно футбола, в нашем крае. В ту пору мы, студенты, много субботников подряд трудились с лопатами в руках на сооружении Комсомольского озера. Нам говорили, что именно Ильич Второй выдвинул идею создать в городской зоне цветущий парк с обширным водоемом, лодочной станцией, плавучим рестораном. И действительно, парк, каскадная лестница, озеро получились очень живописными. Правда, в наши дни, в XXI веке, красота зоны отдыха видоизменилась. На территории бывшего парка выросли виллы и коттеджи новых хозяев жизни — предпринимателей, финансистов, видных граждан […]

У Кишинева издавна установилась репутация пушкинского города. Память о пребывании Александра Сергеевича хранят заезжий дом, где прибывший поэт остановился, церковь Благовещенья, куда он ходил вместе с генералом  Инзовым, акации и шелковицы парка, в тени которых он гулял. Всего не перечислишь. Можно довольно определенно указать, с какой даты в этом краю берет начало традиция чествования памяти о поэте. Июнь 1880 года. Грандиозное событие. В Москве открыт прекрасный памятник Александру Сергеевичу работы Александра Михайловича Опекушина. В Кишиневе тотчас же возникла мысль последовать примеру белокаменной, тоже увековечить монументом память о пребывании Пушкина в этом крае.

Все сословия единодушно и горячо поддержали эту идею, охотно предложили начать сбор народных денег. Но бюрократические правила сдерживали порыв. Местная интеллигенция обратилась в инстанции с просьбой разрешить сбор добровольных взносов в фонд сооружения памятника. Разрешение было получено. Все слои населения не замедлили внести свою лепту.

В архивах я листал и читал сохранившиеся ведомости сбора средств. Большая удача: памятник для Кишинева согласился сделать сам Александр Михайлович Опекушин. В августе 1880 года скульптор принимается за работу над бронзовым бюстом, завершает ее к февралю 1881 года. Поэт запечатлен с обнаженной головой, в накинутом на плечи плаще. В апреле бюст по железной дороге привезли в Кишинев. Теперь предстояло решить, в каком месте парка поставить памятник, каким должен быть пьедестал, из какого материала изготовлен.

Решили установить памятник в липовой аллее парка, где любил гулять поэт. После долгих обсуждений с мастером вариантов постамента Опекушин нашел тонкое и точное решение. Он разработал пьедестал в виде колонны ионического ордера, установленной на каменном квадрате, вверху колонны — бюст поэта. Изящная колонна стала как бы его естественным продолжением. Стройный как свеча, памятник был торжественно открыт 26 мая 1885 года. Кишинев стал первым в Российском государстве провинциальным городом, соорудившим пушкинский монумент.

Нечего и говорить, что в последующие отрезки истории слава Кишинева как пушкинского города не шла на убыль. Из каких только дальних мест не приезжают сюда поклонники творчества великого поэта. На прекрасных пушкинских праздниках в Кишиневе, […] побывали и выступали Ярослав Смеляков, Михаил Светлов, Расул Гамзатов, Эдуардас Межелайтис, Кайсын Кулиев, Булат Окуджава, Фазиль Искандер, Виктор Астафьев, многочисленные гости из республик и зарубежных стран. С Кишиневом связаны имена многих местных мастеров слова, кисти, музыкального искусства, создавших произведения, насыщенные национальной и общечеловеческой духовной энергетикой. Стихи и проза Григоре Виеру, Думитру Матковского, Николае Дабижи и обширного ряда их коллег широко известны, любимы в Молдове, в соседней Румынии, да и в Европе и за ее пределами […]

Ожерелье виноградных плантаций окружает Кишинев, который пользуется заслуженной славой своей винодельческой продукции. Молдова занимает 13-е место в мире среди винодельческих стран. Аромат, букет, разнообразие молдавских вин отвечают самому взыскательному вкусу истинных ценителей. При случае кишиневец не без гордости любит напомнить, что наше красное сухое вино «Негру де Пуркарь» («Черное Пуркарское») в Молдове закупают даже для винных погребов английской королевы […]

 Вспоминаю летний день на исходе 70-х годов. В редакцию журнала, где я тогда работал, позвонил поэт Николае Дабижа, главный редактор еженедельника «Литература ши арта», и пригласил зайти к нему в конце рабочего дня. Естественно, я поблагодарил и обещал заглянуть. Нетрудно было догадаться, по какому поводу намечена встреча. Повод был вполне достойный. Пишущая братия уже знала, что не так давно Дабиже присуждена республиканская комсомольская премия за его новый сборник стихов. По этому случаю Николае пригласил коллег. На столе стояли красивые керамические фляги, кувшины с запотевшими боками — от студеного содержимого. Нам налили бокалы. Приятно пригубить в жаркий день холодный напиток. Но что за чертовщина?! Вместо вина в бокалах оказалась… вода. Вода! Недоумение возникло на лицах некоторых гостей. Дабижа поспешил дать разъяснения. Дело в том, что денежные средства полученной им премии Дабижа подарил на постройку колодца в его родном селе, расположенном в засушливом Буджаке, на юге Молдовы. Красивый подарок, спору нет. Колодец оперативно соорудили. И первую воду из этого новорожденного источника односельчане Дабижи привезли ему в Кишинев в этих флягах. Этой влагой поэт решил поделиться с друзьями. Гости выпили эту чудесную воду, растроганные и благодарные.

… Должен добавить, за минувшие с тех пор десятилетия Дабижа вырос в классика молдавской литературы, видного демократического общественного деятеля своей небольшой страны. И еще подробность: все эти годы Николае Дабижа продолжает возглавлять еженедельник «Литература ши арта», на мой взгляд, лучшую газету Молдовы. Вот такая кишиневская историйка вспомнилась.

Пользуясь случаем, хочу пожелать доброго здоровья друзьям, коллегам в Кишиневе, мира и процветания этому приветливому, гостеприимному городу, столице независимой Молдовы.

Хазин, Михаил. Новый Источник — Кишла Ноуэ – Кишинэу // Мой Кишинёв / сост. Н.Катаева. – Москва: Галерия; [Кишинэу]: Б.и., 2015. – С. 232 – 240.

 

НОВЫЙ ФОНТАН 

Поет летящая вода

Искристо, бодро, неустанно.

Сегодня мы пришли сюда

На день открытия фонтана.

Живой водой из давних снов

На нас весною веет снова.

Пятисотлетний Кишинёв,

Прими ещё одну обнову.

Я знаю, не один твой сын

Дерзал, ночей не спал, работал,

Чтоб взмыли из земных глубин

Тугие струи водомёта.

Клубятся брызги, как туман,

И опадают постепенно.

О чём же ты поёшь, фонтан,

Своим журчаньем вдохновенным?

Мой белый город, город – сад,

Твои мосты, деревья, зданья

Познали гроз военных ад,

Землетрясенья, испытанья.

Теперь весенняя пора

Расцвечивает тротуары,

Бежит к фонтану детвора,

Идут к нему влюблённых пары.

Мой город, щедрая судьба

Тебя одаривает снова.

Родник из твоего герба

В родстве с фонтаном этим новым.

Хазин, Михаил. Люблю рассвет: Стихи. – К.: Hyperion, 1990. – с. 18.

21 СЕНТЯБРЯ 1820 ГОДА

                        «О Кишинёве я вздохнул…»

                                               А.С.Пушкин

 

Вот кишинёвский карантин:

Шлагбаум по случаю холеры.

Разбег холмов. Кизячий дым.

Остались позади Бендеры,

Остался за плечами Крым.

Лети, опальная коляска.

Ещё не вечер. Не развязка.

Потом, потом поговорим.

А вдруг ещё одарит лаской

Сей отдалённый край молдавский,

Куда сослал Назона – Рим?

Там Кишинёв. За тем холмом

Таится молча, как загадка.

Скажи, Бендерская рогатка,

Далече ли заезжий дом?

В его ушах – глагол времён,

Кагула гул, античный стон…

Весь этот новый край державы

Таким впервой увидел он,

Каким его воспел Державин,

Каким оплакивал Назон.

Он сторки их шептал себе

И словно бы читал

Заранее благодарю,

Путеводитель по судьбе

И некий гороскоп изгнания.

Предел сей будет сердцу мил,

Бурлящий, гордый, а не рабский.

Буджак, Леово, измаил,

Следы боренья высших сил

Ещё увидит бес арабский.

Поспешность – прочь. Настанет миг,

По-своему он явит миру

Калипсо, узника, земфиру,

Страницы новых дивных книг…

Извилист путь среди холмов.

Россия, питер – дальней далью.

Осений вечер Кишинёв

Уже окутал чёрной шалью.

Хазин, Михаил. Люблю рассвет: Стихи. – К.: Hyperion, 1990. – с. 48 — 49.

0
Теги: , , , , ,

Лев Фрухтман

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

Лев   Ф Р У Х Т М А Н

 р. 1936

Поэт, переводчик с идиша, литературовед.

 

ЕВРЕЙСКИЙ ГОРОДОК

 

Соломону Пасси, кишинёвцу – однокашнику

В год далёкий, тёплым летом,

на смешной реке Бычке

я родился пред рассветом

в том еврейском городке.

Городок был неказистый,

хоть и Пушкиным воспет,

в нём живали и артисты,

и певцы, и флуеристы,

и герои давних лет.

Жили там и молдаване,

и гуцулы, и цыгане,

и раввины, и попы.

Но евреи – горожане

выделялись из толпы.

Помню их певучий говор

и медлительность манер,

живость речи, лёгкий гонор

и грассирующее «эр».

Были среди них цаддиким,

талмудисты – мудрецы,

и буяны с нравом диким

и наивные глупцы.

Жизнь велась вкруг синагоги,

где ребе был еврей с умом.

И если думал кто о Боге,

то думал о себе самом.

Тут жаркие вскипали споры

о Ротшильдах и мотовстве,

и длительные разговоры

об удачном сватовстве.

Не бриллианты с диадемой,

не украшенья и меха,

а – наипервейшей темой

бывала «тема жениха».

И со шадханами дрались,

как глупцы срывались с мест,

по всей губернии мотались,

носились в поисках невест.

И тут-то схлёстывались вкусы,

и спорам не было конца…

Но тема главная – парнусы,

и здесь не сыщешь мудреца.

И всегда – что всем знакомо –

еврей молил средь прочих бед,

чтобы не было погрома

и чтоб в субботу был обед.

О, бедность – белый конь с уздечкой!

И я от мысли не далёк,

что, видно, был большим местечком

наш еврейский городок.

Кипел – аж пот катился градом,

шумел – как вспененный поток…

Потом он стал столичным градом,

наш еврейский городок.

Я по его бродил бульварам

и в парках и садах сидел.

И хоть местами был он старым,

но всё же молодцом глядел.

Красивый город, современный,

и от Европы не далёк.

Но я люблю тот, довоенный,

тот еврейский городок.

Еврейский городок // Фрухтман, Лев. Заповедь: Стихи разных лет. – Тель – Авив: Мория, 1999. – С. 45 – 47.

 

НАЧАЛО

Я начинал в провинции,

В комнатенке — подобие склепа.

Звезды, кажется, были ввинчены

В сырой потолок неба.

 

Печь дымила. Лампа коптила.

Жрать хотелось. Хотелось жить.

Что за радость меня охватила

Стал пером по бумаге водить.

 

Выходило коряво и криво,

Да и слов три десятка при мне.

Но будило какое-то диво,

И акации ветка в окне.

 

И осенними вечерами

На клеенке в брызгах чернил

Я, лришептывая губами,

Строчки первые выводил.

 

Позабыл эти давние стансы

В той родной кишиневской глуши.

Лишь отдельные помню нюансы,

И изгрызенные карандаши…

 

Мысли сковывала безнадега,

Мерзкий быт и жилой неуют.

А в дальнейшем -всего было много:

И Москва, и большой институт.

 

Книги- светочи окрылили,

Рот наполнили соком слов.

Сколько нежности в дуттry влили

Блок, Есенин и мудрый Светлое.

 

Муза робко в окно постучала,

Тихо молвила: не спеши!..

Да, я помню свое начало

В той родной кишиневской глуши.

Москва, 1977

Начало // Фрухтман, Лев.  Заповедь. Стихи разных лет.– Тель-Авив: Мория, 1999. –  С. 7 – 8.

 

0
Теги: , , , , ,

Александр Фрадис

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

Александр ФРАДИС

р. 1952

Прозаик, поэт

НАУМУ КАПЛАНУ

потому что у других больше здравого смысла

(чтоб им было кисло – и тем и этим)

мы с тобой поедем крушить картину

юному кретину на телецентре

ты, мирон, девчонки и я приблудок

(из добротных будок косятся волкодавы

прочие соседи девки и дети

старики подавно – к щелям в заборе

лицами приникли)

на этом свете

жить тебе осталось не больше года

запорожец роет скиносы рылом

писаны акрилом прохожих рожи –

темные портреты юры брусовани

евреи молдаване разные туземцы

на границе мира города деревни –

рой народовластья

четыре года

мне осталось лаптем .хлебать баланду

доставать по блату жратву и тряпки

на безрыбье в прятки играть с психушкой

на машинке книжки друзей печатать.

непочатый край стихопрозы, писем

совершенных писек красавиц летних

завершенных циклов, последних пьянок

с хорватом и панэ поездок в питер

обузданья прыти –

в такой окрошке

исхитрись остаться в пределах тела

(тривиальная тема – детали жутки)

в чемоданах шмутки луна в окошке

железобетонный поток сознанья –

образы как зданья микрорайонов

из пустых проемов сквозняк вселенной

в чешуе сирени в золе бумажной –

так ли это важно?

1985

 

УЧАСТЬ РЕЧИ

Воспоминания о Кишинёве 70-х

Я в детстве Кишинёв не любил, считая его местечковым террариумом. Женька [Хорват] его просто ненавидел, поскольку сочинил себе столичное детство и дворянское происхождение (может и не сочинил-какая разница). Наум [Каплан] с нами на эту тему никогда не спорил. Он просто знал, что Кишинёв – город священный, пронизанный силовыми полями во всех мыслимых и немыслимых плоскостях. … Мы все, как попугаи тараторили: Пастернак, Мандельштам, Ахматова… А Наум, улыбаясь мягко и иронично: нет, братцы, – Хлебников! Мы ему: Москва, Питер, Париж. Он в ответ: Кишинёв. Но за Нобелем в Стокгольм я смотаюсь с большим интересом!

… Порой Кишинёв – это озеро, вышедшее из берегов. Бывают такие сумасшедшие озёра на высоте нескольких километров над уровнем моря. В горах. Они в один прекрасный день прорывают ледяную дамбу, которая их, кстати, породила, – и разливаются вкривь и вкось по долине. При этом всё тонет, гибнет – даже многие обитатели озера. Однако озеро не исчезает. Глядишь – к зиме оно плещется себе как ни в чём не бывало, и всё на месте, и новая дамба, словно здание железнодорожного вокзала, отражается в мокром асфальте.

Фрадис, Александр. Участь речи: Воспоминания о Кишинёве 70-х // Ветка Иерусалима. – 1998. — № 1. – С. 179.

0
Теги: , , ,

Яков Флом

04.12.2019 Chisinaul evreiesc * Еврейский КишиневRU  Нет комментариев

Еврейские мастера культуры, науки, политики о Кишинёве.  Источники: фонды еврейской библиотеки им. И. Мангера, интернет.

*********************************************************************************************************************************************

Яков ФЛОМ

Поэт

На кишинёвских улицах

Заполнена панель:

Клубится и волнуется

Людская канитель.

 

Последний акт трагедии

Аершит пенсионер:

Торгует он наследием

Союза ССР.

 

Вся наша демократия,

Весь допотопный быт

Взывают к покупателю

С покрытых пылью плит.

 

Ножи, сервизы, рюмочки –

Плывёт хрустальный звон;

Одежда, обувь, сумочки,

Паяльник, телефон.

 

Разложена привязанность

На жизнь и краткий миг.

Повсюду недосказанность…

И очень мнгого книг.

 

Читающую нацию

Жмёт равнодушья спид.

И мудрецов инфляция

Бесплодием грозит

 

Напрасно ждёт читателей

Наследие отцов;

Здесь нгету покупателей,

Но много продавцов.

 

Пылятся вещи дюнами,

Как тина вдоль реки.

Покрыты лица думами, –

Угрюмы старики.

2000

Флом, Яков. … На кишинёвских улицах // Флом, Яков. Стихи для вас. – К.: Б.и., 2000. – С. 24–25.

0
Теги: , , ,