Печатная машинка

29.09.2020 Блог  Нет комментариев

Нашла сегодня на просторах интернета очень симпатичный рассказ нашего земляка Ильи Журбинского. Немного не «формат» страницы «Еврейский Кишинёв», поэтому публикую его здесь. Читайте и наслаждайтесь!

ПЕЧАТНАЯ МАШИНКА

«Ты пустишь нас по миру, — кричал папа. — Мы будем голодать! Ты не знаешь, что это такое, а я знаю слишком хорошо!».

Я сломал печатную машинку, на которой папа все время печатал, когда вечером приходил с работы. Повел каретку не в ту сторону, из машинки высыпались какие-то маленькие металлические шарики, и она перестала работать.

Я научился читать в пять лет. А писать — лишь в шесть с половиной. Но печатать я научился в пять. У нас была немецкая печатная машинка с русскими буквами на круглых клавишах.

Машинка была старенькая, рычажки с буквами иногда не отскакивали сами, а застревали в ленте, и их приходилось осторожно опускать вниз рукой, а буква ё почему-то печаталась выше остальных.

В машинку заправлялась бумага, а если нужна была еще и копия, то между листами можно было вставить копирку, обычно черную. Но если вам очень повезло, то она могла быть синей, зеленой или даже красной, и вам доставались цветные копии. Копирку мне разрешалось брать только старую, которую папа уже использовать не мог, и для того, чтобы на второй странице хоть что-то было видно, надо было сильно дубасить по клавишам. Но дубасить папа не разрешал, оттого что от этого рвалась лента. Но даже если нажимать не так сильно, лента все равно потихоньку рвалась, а ее частички застревали в металлических буквах и пачкали бумагу.

Буквы нужно было чистить, и папа поручал это мне. Особенно мне нравилась большая буква Ж, потому что в ней было много изгибов. Чистить нужно было тонкой иглой, но мама не разрешала брать швейные иголки, так как от этой чистки они пачкались, а давала мне разогнутую скрепку. Скрепка была слишком толстой и буквы чистились плохо. Поэтому я утягивал у старшей сестры Полины комсомольский значок и чистил буквы его иголочкой. Но и здесь все было не так просто. От того, что я отгибал иголку слишком часто, она в конце концов отломалась. Сестра никак не хотела верить в то, что иголка поломалась сама и что значок я вообще не трогал.

Эту машинку папа привез из Германии после войны. Другие привозили ковры, аккордеоны, фотоаппараты, а он привез пишущую машинку, которую нещадно эксплуатировал, печатая свои статьи для газет и журналов и публикуя их под различными псевдонимами. Нас было трое детей, мама не работала, дом требовал расходов на уголь, дрова, газ, водопровод и все остальное, и папа как-то справлялся со всем этим, хотя нам, детям, и не приходило в голову, что это не так просто.

Папа очень сердился за поломанную машинку, и это было очень плохо. Ведь скоро 7‑е ноября и папа может не взять меня на дежурство. Папа работал на радио, или, как было написано у него на удостоверении, в Комитете по радиовещанию и телевидению. 1 мая и 7 ноября он выходил на дежурство, чтобы враги не захватили этот самый радиокомитет, пока советские люди празднуют, и обычно он брал меня с собой.

До работы идти было всего минут десять, но можно было не спеша поговорить о чем-то важном, например, о футболе. На проходной папа показывал свою красную книжечку усатому старшине, и тот пропускал нас обоих. В папином кабинете было четыре стола и на каждом стояла пишущая машинка, да не простая, а электрическая. Она печатала удивительно быстро и громко. Папа обычно строчил очередной материал, и рядом что-то строчил и я. Ну, если честно, то я не строчил, а медленно нажимал на клавиши, стараясь сильно не стучать, чтобы не пробить ленту.

И еще, у него на работе был бесплатный телефон, и по нему можно было куда-то позвонить. У нас дома телефона не было и у моих приятелей тоже, так что звонить вообще-то было некуда, но можно было позвонить по номеру 100 в «точное время» или 1-2-3 в «прогноз погоды». У папы в кабинете на стенке висели большие круглые электрические часы, большая стрелка которых каждую минуту прыгала вперед на одно деление. Часы, конечно, были замечательные, но разве можно было им доверять, когда есть «точное время»?

Прогноз погоды мне был вроде бы и ни к чему, потому что я и зимой, и летом носил одну и ту же одежду: синие брюки из «чертовой кожи» и серую рубашку с пятнами от чернил. На случай дождя зонтика или плаща у меня все равно не было, но не узнать на дежурстве прогноз погоды было просто невозможно. Вот идут люди по улице и ничего о погоде не знают, а я позвонил по телефону и знаю, что переменная облачность, температура от 15 до 17 градусов и ветер северный, умеренный до сильного.

Один раз, когда мы были на дежурстве, папа на время ушел. И тут пришла какая-то тетя и ужаснулась, что ребенок один. Ей нужно было куда-то идти, и она повела меня в комнату, где на подставке стоял большой микрофон, и она, нажав какую-то кнопку, громким голосом объявила на всю Молдавию: «А сейчас по заявке доярки колхоза «Память Ильичу» Марии Сырбу прозвучит Триумфальный марш из оперы Джузеппе Верди «Аида»».

Потом она выключила микрофон, подмигнула мне, и только мы из комнаты вышли, так сразу встретили какого-то дядю, который долго ругал ее за то, что она взяла ребенка в студию, ведь ребенок мог чихнуть или заплакать на всю республику. А я знал, что не мог, что скорее бы умер, чем заплакал или чихнул, но разве этому дяде объяснишь.

А еще у папы на работе был телевизор. По нему можно было смотреть военный парад с настоящими танками и ракетами и демонстрацию, где люди шли с плакатами и шариками. Когда людей показывали близко, они начинали улыбаться и махать руками. Я им тоже улыбался и махал, но они меня, конечно, не видели.

Но самое интересное у папы на работе — это был магнитофон. Если папа был не очень занят, он мог его включить, катушки начинали крутиться, и папа разрешал мне что-то сказать в микрофон, а потом пленку можно было перемотать и прослушать. Получалось забавно: я сидел с закрытым ртом, а мой голос сам по себе что-то говорил.

Нет, не пойти с папой на дежурство было просто невозможно и что-то надо было придумать, чтобы папа меня простил.

Я долго думал и решил, что нужно стать хорошим и послушным. Хотя бы на время.

После ужина я спросил:

— Мама, почему ты мне сегодня не дала рыбьего жира?

Мама очень удивилась. Рыбий жир я ненавидел всей душой. Я был твердо уверен, что хуже рыбьего жира в мире нет ничего. Даже горький хлористый кальций, который приходилось принимать, когда все тело начинало чесаться от укуса паука или от какой-нибудь гусеницы, был лучше. Запьешь его кружкой воды, съешь ложку сахара — и вроде как бы уже не так горько. Но рыбий жир! Маслянистый, противный, чей вкус ни водой, ни сахаром не перебьешь. Брр!

— Илюша, ты хочешь рыбий жир? — так маму я еще, наверное, никогда не удивлял.

— Да, мама, я хочу вырасти большим и крепким, а для этого нужно пить рыбий жир.

Мои сестры недоверчиво переглянулись. Им тоже давали рыбий жир, но они всегда что-то придумывали и увиливали. Папа опустил газету и внимательно посмотрел на меня.

— И, если можно, я бы хотел две ложки, а не одну, — потупив глаза, добавил я.

Следующий день был выходным и в школу идти не надо было. После обеда я спросил:

— Мама, можно я сейчас посплю?

Мама опять очень удивилась, потому что заставить меня спать после обеда было совершенно невозможно.

— Мама, я хочу вырасти большим и крепким, а для этого нужно спать днем.

Я зажмурил глаза и стал считать. Досчитал до ста и посмотрел на часы. Большая стрелка оставалась почти на том же месте, где она была до того, как я лег. Я постарался считать медленнее, но стрелка не спешила перемещаться. «Надо продержаться хотя бы полчаса», — подумал я и неожиданно заснул.

Я проснулся от разговора родителей в соседней комнате. Мама говорила папе: «Илюша ужасно переживает, что поломал печатную машинку. Ты уж, пожалуйста, прости его».

«Ура! — подумал я. — Завтра рыбий жир можно не пить!»

Об авторе:

ИЛЬЯ ЖУРБИНСКИЙ — поэт, прозаик. Родился в Молдавии. Окончил Кишинёвский сельскохозяйственный институт. С 1992 г. живёт в США (штат Нью-Джерси), работает консультантом по программному обеспечению информационных технологий.  В 1992 стал лауреатом международного конкурса поэзии, проводившегося Международным Пушкинским Обществом (Нью-Йорк, США). В 1994 году был избран председателем пятого Международного Пушкинского конкурса поэзии, где его предшественниками были Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и Александр Межиров. Стихи печатались в газете «Новое русское слово», в альманахах Нью-Йоркского клуба поэтов, в журнале Международного Пушкинского Общества «Арзамас», в газете «Вечерний Кишинёв» и в альманахе клуба поэтов Молдавии. В 1987 году в Кишинёве была издана тиражом 100000 экземпляров книга «По грибы».

2
Теги: , ,

Ответить

Вы можете добавить теги и атрибуты: <a href="" title=""> <abbr title=""> <acronym title=""> <b> <blockquote cite=""> <cite> <code> <del datetime=""> <em> <i> <q cite=""> <s> <strike> <strong>